Фабиан коротко рассмеялся в ответ на вопрос о том, не шарахнуло ли его заклятьем, хотя вообще-то Гидеон был очень близок к правде. Настолько катастрофически близок, что можно было бы просто согласиться, попутно сострив на тему детской кроватки, в которой вдобавок ко всему не оказалось дна…
— Когда-нибудь меня убьют на работе, и ты обязательно пожалеешь о том, что не бросал все свои дела всякий раз, когда мне хотелось провести с тобой приятный вечер, — словоохотливо пообещал Пруэтт. — Но! — тут он нравоучительно воздел указательный палец к небу. — Так как я самостоятельный мальчик и поэтому вписываю себя в твои планы, после моей смерти ты не будешь сокрушаться о том, что уделял мне мало внимания. Видишь, братец, как я о тебе забочусь, а?
Фабиан снова издал короткий смешок. Сегодня его юморок был чернушен и близок к замогильному, что хоть и оправдывалось событиями прошедшего дня, но не делало его более достойным. Впрочем, в плане шуток аврор был совершенно всеяден. И не видел берегов. За что иногда получал в нос.
— Да, да, получать всегда мне. Тебе только плюшки, — проворчал Фабиан. Он не то чтоб обижался на Гидеона за то, что тот почти всегда выходил из воды сухим, даже если вина была целиком его, но просто как-то не зацикливал теперь на этом своего внимания. Где-то убыло, где-то прибыло. Ну и что, что все почетные лавры виновника торжества всегда достаются именно ему, Фабиану? Зато его девушки любят. — В «Три метлы», да?
Фабиан опустил взгляд в землю, наконец-то услышав вопрос о том, что же там с этими сомнительными артефактами. Честно сказать, воспоминания были не из приятных, но подобных в его голове за лет пять полноценной работы накопилось уже столько, что он мог бы написать «Кошмарную книгу Кошмаров». Причем даже не тех кошмаров, что бьют копытом и выдыхают огонь.
— Да был там среди всех этих сомнительных артифактиков один самый сомнительный, который Энди случайно сбил с подставки… С виду – обычная цепочка на… — он сделал невнятный жест кистью руки, пытаясь подобрать слово. —...на бюсте, что ли? В общем, он разбился, цепь коснулась пола, пол начал стремительно прогнивать… пособницу торговца зажало в угол и она довольно быстро стала выглядеть точь-в-точь как мой боггарт, — Фабиан нервно усмехнулся. Это Молли видела мертвых. Он видел именно мертвецов. С прогнившими впалыми щеками, вываренными глазами, вылезшими волосами… ух, аппетитно!
Тем временем, близнецы уже дошли до «Трех метел» и Фабиан толкнул дверь, вваливаясь с уличной прохлады в теплый, пахнущий горячей закуской полумрак таверны. Его любимый столик – почти в самом углу – был свободен, так что он направился прямиком туда.
— Торгаш так огорчился, что отправил в меня Непростительное. Хотя лучше бы в Энди, это он вообще-то накосячил. Не знаю, как мне удалось увернуться. Наверное, пожалел Молли, которая бы разорилась на поминальных пирожках, — шуточка вышла совсем уж мрачной. Да и сам Пруэтт, скажем прямо, не выглядел счастливым. — Я успел уничтожить артефакт до того, как волна дошла до меня. Пришлось думать очень быстро, потому что я тоже уже был зажат в угол.
Гидеон должен был понять, что его брат буквально действовал ва-банк. Не было абсолютно никакой уверенности в том, что с уничтожением артефакта его чары перестанут действовать. Они могли быть как связаны с ним напрямую, так и действовать независимо от того, цел ли их источник.
— Это рассказываю я долго, а происходило все очень-очень быстро. За несколько секунд, наверное, — Фабиан откинулся на спинку стула и запрокинул голову к потолку. — Мерлин. Я так хочу напиться, Гидеон.
Да и к Салазару этого торгаша и просвистевшее мимо уха Непростительное. Наполовину сгнившая голова девушки все еще стояла перед глазами, поэтому глаза хотелось проспиртовать вдоль и поперек, чтоб смыть оттуда эту грязь.